Неточные совпадения
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою
рукою, которая чувствует желание сверхъестественное
заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как
рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Им опять перегородила дорогу целая толпа музыкантов, в средине которых отплясывал молодой запорожец,
заломивши шапку чертом и вскинувши
руками.
Не хватало
рук для жатвы: соседний однодворец, с самым благообразным лицом, порядился доставить жнецов по два рубля с десятины и надул самым бессовестным образом; свои бабы
заламывали цены неслыханные, а хлеб между тем осыпался, а тут с косьбой не совладели, а тут Опекунский совет [Опекунский совет — учреждение, возглавлявшее Московский воспитательный дом, при котором была ссудная касса, производившая разного рода кредитные операции: выдачу ссуд под залог имений, прием денежных сумм на хранение и т.д.] грозится и требует немедленной и безнедоимочной уплаты процентов…
Сидя на скамье, Самгин пытался снять ботики, они как будто примерзли к ботинкам, а пальцы ног нестерпимо
ломило. За его усилиями наблюдал, улыбаясь ласково, старичок в желтой рубахе. Сунув большие пальцы
рук за [пояс], кавказский ремень с серебряным набором, он стоял по-солдатски, «пятки — вместе, носки — врозь», весь гладенький, ласковый, с аккуратно подстриженной серой бородкой, остроносый, быстроглазый.
…Когда я пришел в себя, я лежал на полу, голову
ломило страшно. Высокий, седой жандарм стоял, сложа
руки, и смотрел на меня бессмысленно-внимательно, в том роде, как в известных бронзовых статуэтках собака смотрит на черепаху.
Словом сказать, круглый год в городе царствовала та хлопотливая неурядица, около которой можно было греть
руки, зная наперед, что тут черт ногу
сломит, прежде чем до чего-нибудь доищется.
Разгульный и бодрый, едет он на вороном коне, подбоченившись и молодецки
заломив шапку; а она, рыдая, бежит за ним, хватает его за стремя, ловит удила, и ломает над ним
руки, и заливается горючими слезами.
Галдевшая у печей толпа поденщиц была занята своим делом. Одни носили сырые дрова в печь и складывали их там, другие разгружали из печей уже высохшие дрова. Работа кипела, и слышался только треск летевших дождем поленьев. Солдатка Аннушка работала вместе с сестрой Феклистой и Наташкой. Эта Феклиста была еще худенькая, несложившаяся девушка с бойкими глазами. Она за несколько дней работы исцарапала себе все
руки и едва двигалась:
ломило спину и тело. Сырые дрова были такие тяжелые, точно камни.
Утром она едва поднималась, от натуги
ломило поясницу, и
руки, и ноги.
Носил он меня, сердечный, носил, а я его порол да порол, так что чем он усерднее носится, тем и я для него еще ревностнее плетью стараюсь, и, наконец, оба мы от этой работы стали уставать: у меня плечо
ломит и
рука не поднимается, да и он, смотрю, уже перестал коситься и язык изо рта вон посунул.
Чурка стал заносчив, ходил посредине улицы, как ходят парни-женихи,
заломив картуз набекрень, засунув
руки в карманы; он выучился ухарски сплевывать сквозь зубы и обещал...
Последние слова сына, голос, каким были они произнесены, вырвали из отцовского сердца последнюю надежду и окончательно его
сломили. Он закрыл
руками лицо, сделал безнадежный жест и безотрадным взглядом окинул Оку, лодки, наконец, дом и площадку. Взгляд его остановился на жене… Первая мысль старушки, после того как прошел страх, была отыскать Ванюшу, который не пришел к завтраку.
Дымов лежал на животе, молчал и жевал соломинку; выражение лица у него было брезгливое, точно от соломинки дурно пахло, злое и утомленное… Вася жаловался, что у него
ломит челюсть, и пророчил непогоду; Емельян не махал
руками, а сидел неподвижно и угрюмо глядел на огонь. Томился и Егорушка. Езда шагом утомила его, а от дневного зноя у него болела голова.
Оба смолкли. С того берега, с вырубки, от нового домика неслись нестройные песни. Это артель васюхинцев куражилась над мелким лесоторговцем-хозяином. Вчера у них был расчет, причем Ивахин обсчитал их рублей на двадцать. Сегодня Ветлуга заступилась за своих деток и взыграла на
руку артели. Теперь хозяин униженно кланялся, а артель не
ломила шапок и куражилась.
Арефа старался, обливаясь потом. После второй «садки» у него отнялись
руки,
заломило спину, а в глазах заходили красные круги.
— Напрасно! Все едино — долго не вытерпишь, — он тебя
сломит… — Обняв колени
руками, он дремотно закачался, продолжая чуть слышно и медленно: — Это я тебе хорошо говорю — от души! Уходи, право… При тебе — хуже стало, больно сердишь ты Семенова, а он на всех лезет. Гляди, — очень недовольны тобой, как бы не избили…
Наконец горе Акулины разразилось и как бы
сломило ее… болезненное рыдание вырвалось из груди; она грохнулась грудью на тощую могилку и, судорожно обхватив ее
руками, осталась на ней без движения…
Михайло Иваныч. Ничего-с!.. мы ее сломали! Такая уж у Михаила Иваныча
рука: на что ляжет, то и
ломит — железо не всякое терпит… (Садясь.)Чем вы занимаетесь?.. Вероятно, цидулки к дамам писали: этим, знаете, обыкновенно молодые люди занимаются в уединении.
Вернулся он из похода целый, только
руки и ноги
ломить стало.
Ночь была бесконечно длинна. Роженица уж перестала сдерживаться; она стонала на всю палату, всхлипывая, дрожа и
заламывая пальцы; стоны отдавались в коридоре и замирали где-то далеко под сводами. После одного особенно сильного приступа потуг больная схватила ассистента за
руку; бледная, с измученным лицом, она смотрела на него жалким, умоляющим взглядом.
Отдохнул, лепешку съел. Нашел камень, принялся опять колодку сбивать. Все
руки избил, а не сбил. Поднялся, пошел по дороге. Прошел с версту, выбился из сил, — ноги
ломит. Ступит шагов десять и остановится. «Нечего делать, — думает, — буду тащиться, пока сила есть. А если сесть, так и не встану. До крепости мне не дойти, а как рассветет, — лягу в лесу, переднюю, а ночью опять пойду».
Сидит Жилин за татарином, покачивается, тычется лицом в вонючую татарскую спину. Только и видит перед собой здоровенную татарскую спину, да шею жилистую, да бритый затылок из-под шапки синеется. Голова у Жилина разбита, кровь запеклась над глазами. И нельзя ему ни поправиться на лошади, ни кровь обтереть.
Руки так закручены, что в ключице
ломит.
Голову-то теперь как
заломит, чертова плешь;
рукой не достанешь…
— Мишу-то возьмем… С ним-то вот неловко встречаться… Ну, что я с ним буду говорить? О чем? И ему неловко, и мне неловко… Встречаться не следует. Будем переговоры вести, если нужно будет, через прислугу… У меня, Лизочка, ужасно голова болит…
Руки и ноги…
Ломит всё. Голова у меня горячая?
Этот восьмиверстный переезд на возу, который чуть волокла управляемая бабой крестьянская кляча, показался Форову за большой путь. С седой головы майора обильно катились на его загорелое лицо капли пота и, смешиваясь с пылью, ползли по его щекам грязными потоками. Толстое, коренастое тело Форова давило на его согнутые колена, и ноги его ныли,
руки отекали, а поясницу
ломило и гнуло. Но всего труднее было переносить пожилому майору то, что совершалось в его голове.
Ей казалось, что ноги и
руки у неё готовы отняться от усталости; все суставы болели, спину
ломило, a между тем снова приходилось браться за работу.
— Ты отвергаешь меня! — воскликнула она с ужасом. — О, я несчастная! где мне взять золота, чтобы избавить от изуродования моих детей? — и она
заломила над головою
руки и упала на землю.
Сломив опор духовной власти,
И твердой мщения
рукойВладычество расторг на части,
Что лжей воздвигнуто святой;
Венец трезубый затмевая
И жезл священства преломляя,
Проклятий молньи утушил;
Смеяся мнимого прещенья,
Подъял луч Лютер просвещенья,
С землею небо помирил.
— Аз воздвиг тя, царя правды, — говорил митрополит, — и приях тя за
руку десную и укрепих тя, да послушают тебя языцы, и крепость царей разрушиши, и Аз пред тобою иду и горы сравняю, и двери медные сокрушу, и затворы железные
сломлю. Тако гласит Господь.
Заранее ли предвкушал он всю сладость жестокого отмщения, придуманного им для врага своего, князя Василия Прозоровского, радовался ли гибели Якова Потапова, этого ничтожного сравнительно с ним по положению человека, но почему-то казавшегося ему опаснейшим врагом, которого он не в силах был
сломить имевшеюся в
руках его властию, чему лучшим доказательством служит то, что он, совместно с достойным своим помощником, Хлопом, подвел его под самоубийство, довел его до решимости казнить себя самому, хотя хвастливо, как мы видели, сказал своему наперснику об умершем: «Разве не достало бы на его шею другой петли, не нашлось бы и на его долю палача», но внутри себя таил невольно какое-то странное, несомненное убеждение, что «другой петли» для этого человека именно не достало бы и «палача не нашлось бы», — или, быть может, Григорий Лукьянович погрузился в сластолюбивые мечты о красавице княжне Евпраксии Васильевне, которую он теперь считал в своей власти, — не будем строить догадок и предупреждать событий.
— Пустяки! Московиты
ломят всегда прямо и не умеют пользоваться извилинами: я знаю их хорошо! — вскричал Шлиппенбах и, видя, что другой полковник хотел что-то представить ему, махнул с нетерпением
рукой и поскакал вперед.
— Аз воздвиг тя, царя правды, — говорил митрополит, — и приях тя за
руку десную и укрепих тя, да послушаю тебя языцы, и крепость царей разрушиши, и Аз пред тобою иду и горы сравняю, и двери медныя сокрушу, и затворы железные
сломлю. Тако гласит Господь.
Заворотив свои манжеты, Липман схватил трепещущей
рукой пакет,
сломил на нем печать и, передав его секретарю, задыхаясь, спросил также лаконически...
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда-то я буду послан, — думал он, — с бригадой или дивизией, и там-то с знаменем в
руке я пойду вперед и
сломлю всё, что́ будет передо мной».
Делать нечего, стала она кое-как в себя приходить.
Руки заломила, рыдает в три ручья, — вещь не сладкая, братцы, жениха потерять, — всей жизни расстройство.
Она опустилась на стул и, точно в предчувствии какой-то необыкновенной радости,
заломила голые
руки и закрыла глаза...
Куда и зачем? — это он едва ли понимал, но когда они проезжали под одною из арок крепостных валов, ему это, наконец, удалось: он выпал в снег и, вскочив, бросился к стене,
заломил на нее вверх
руки и завыл...